Новомученники земли Чувашской свщмч. Василий Покровский и Емилиан Киреев, пресвитеры

26 декабря память  Новомученники земли Чувашской,  пресвитеров  свщмч. Василия Покровского и Емилиана Киреева

ЖИТИЕ новомучеников

Священномученик Василий родился 16 декабря 1879 года в селе Баевка Сенгилеевского уезда Симбирской губернии в семье священника Андрея Покровского.

          В семье Василий был единственным из трех сыновей выбравшим путь священства. Одна из сестер  вышла замуж за священника Михаила Иванова. От этого брака один из сыновей – Николай, стал монахом с именем Мефодий и, будучи игуменом был расстрелян на Бутовском полигоне под Москвой и причислен к собору новомучеников Российских. Василий окончил курс в Симбирской Духовной Семинарии по второму разряду. В 1903 году был рукоположен во диакона к селу Алово Алатырского уезда Симбирской губернии, в этом же году рукоположен во священника к селу Архангельское (Куроедово) Карсунского уезда той же губернии. В 1904 году перемещен в село Дады Ардатовского уезда Симбирской губернии, в 1912 – в село Андреевка того же уезда. В 1917 году перемещен в село Промзино Алатырского уезда, где служил его отец – протоиерей Андрей. К тому времени он по старости не служил и умер в начале 1920-х годов, передав преемство любимому сыну Василию. Супруга отца Василия была несколько нервозной и тут ему приходилось уступать – смиряться. В семье никогда не было повышенного тона в общении и дети не шалили, поэтому не было нужды в наказании. 

          В 1923 году отец Василий подвергался аресту и содержался некоторое время под стражей в Симбирске. Когда вернулся домой – младшие дочери лежали на печке и не узнали отца – так он изменился за это время: «Ой, кто это?» На что отец с улыбкой ответил: «Что не узнаете? А это я!», и подарил им по брошке. В семье отца Василия было пятеро детей и чтоб прокормиться вели свое хозяйство – держали скотину, пчел и обрабатывали землю. Сами и пахали и сеяли и жали. 

            Служа в селе Промзино Ульяновской области в 1929 году за неуплату налогов священник Василий был осужден народным судом к 2 годам лишения свободы с конфисацией имущества. Семья была вынуждена устраиваться кто куда. Срок наказания отбывать довелось в Ульяновске. Сюда к отцу Василию приезжали на свидание родные из Алатыря. Приехав, младшая дочь Зинаида будучи 15-летней помогала отцу в работе. Довелось потрудиться и на лесоповале и на огороде. Отцу Василию, как разбирающемуся в выращивании овощных культур поручили следить за огородом. Порой отец Василий с дочерью сидели и разговаривали и он угощал ее вкусными помидорами, которые сам выращивал. Тогда же его вызвали в прокуратуру, куда он пошел с дочерью. Выйдя из здания прокуратуры с улыбкой сказал дочери: «Ну, вот, хорошо, что ты приехала - ты меня освободила». Отец Василий был досрочно освобожден. Поселился он в Алатыре, где жили две его сестры и другая родня, но так как свободного места священника в этом городе не было, епископ определил его в город Цивильск. В Троицком соборе города Цивильск – единственном действующем храме города, священник прослужил около года, примерно до 1933 года, когда был перемещен в село Семеновское Порецкого района, поближе к Алатырю, к родным. Однажды в село Семеновское в гости к отцу приехала дочь Зинаида и как раз священника вызвали в Райотдел НКВД, куда они пошли вместе. Отец Василий после посещения вышел веселый и сказал: «Ну, вот как ты приехала – меня опять освободили. Теперь я свободен и могу служить где угодно – хоть в Алатыре». 

        В начале тридцатых годов трагически погиб один из сыновей отца Василия. В 1937 году был арестован другой сын и, как впоследствии стало известно, расстрелян. 

          С 1938 года отец Василий служил настоятелем Крестовоздвиженской, называемой в народе полевой, церкви города Алатырь, где служил и священник Емелиан Киреев. В 1940 году оба священника были арестованы за неуплату налогов по статье 24-ой и приговорены народным судом города Алатырь к 6-ти месяцам исправительно-трудовых работ, но позже были оправданы. В эти годы отца Василия постоянно вызывали в НКВД. Как-то дочери, приехавшей из Чебоксар он поведал: «Почти каждый день вызывают, в лучшем случае 2 раза в неделю. Они меня все агитируют бросить службу, хотят, чтобы я публично отрекся от Бога. Они меня агитируют, а я – их. Я им сказал – если вы мне докажете, что Бога нет, сумеете убедить – я отрекусь прямо сейчас, а если нет – я остаюсь верующим».

В 1941 году власти города Алатыря всеми средствами решили закрыть последний храм в городе. Непомерный налог начисленный на священников полевой церкви, который они не смогли уплатить послужил поводом для закрытия храма.

  За этим последовал и арест самих священников.  24 июля состоялся обыск в доме отца Василия и его арест. 25 июля состоялся первый допрос, 3 августа - второй допрос, на котором он объяснял, что «священнослужителей полевой церкви обложили непосильным налогом, тогда они попросили верующих помочь собрать деньги. Несмотря на сбор денег, они налог, начисленный за 1941 год уплатить не смогли. До сих пор они должны Горфинотделу более 300 тысяч рублей».

  4 августа состоялся третий допрос на котором следователь спрашивал: 

- Вы обвиняетесь в том, что в течении ряда лет систематически проводили среди верующих граждан совместно с попом Киреевым организованную контрреволюционную антисоветскую агитацию против мероприятий партии ВКП(б) и советского правительства, призывали верующих не вступать в колхозы, то есть в преступлении предусмотренном по статье 58 пункты 10, 11 УК РСФСР, так скажите вы признаете себя в этом виновным?

  Отец Василий виновным себя в этом не признал, а признал себя виновным в том, что когда Алытырский горфинотдел обложил его непосильным налогом за 1940 год, то он говорил и писал жалобу.

Далее следователь спрашивал: 

- Расскажите какие проповеди в полевой церкви среди верующих граждан вы в мае 1940 года говорили?

- Никаких проповедей я не говорил, а лишь только всегда на исповеди верующих в церкви говорил: Верующие, другие говорят, что нет Бога, но у каждого из вас есть голова и разум и по мере возможности разбирайтесь – кто говорит правду, а кто неправду. Дальше, ввиду роптания верующих на советскую власть я им говорил: верующие, знайте, что недовольство властью является грехом, поэтому какая бы власть ни была – она является от Бога и поэтому всякой власти надо подчиняться. Кроме того я на исповедях верующим говорил: верующие, скажите - веруете ли вы в Бога Господа Иисуса Христа и повторяйте за мной – веруем. Что они и делали. Больше я никаких призываний и проповедей в церкви не говорил.

В декабре 1940 года в полевой церкви я верующим объявил: кто желает причащаться, тот пусть слушает молитву перед исповедью. Я сказал – кто верует в Бога Иисуса Христа кайтесь в своих грехах. Помните верующие, что многие говорят о том, что Бога нет, что нет Матери Божией и нет никаких угодников. Заблудились эти люди, они даже позволяют ругать Бога и святых апостолов. Не верьте никому – это такие люди, которые все лгут. Не поддавайтесь соблазну этих врагов и диаволов. Они везде и всюду говорят против Бога, против Святой Церкви, которая нас воспитывает духовной жизнью и ведет ко спасению души.

Это мы проповедовали о загробной жизни, как желанной цели нашего земного существования, по своим религиозным убеждениям.

Священномученик Емилиан родился 31 июня 1903 года в селе Кузьминки Ардатовского уезда Симбирской губернии в семье крестьянина Алексея Киреева. Емельян в семье был шестым ребенком. В раннем детстве он, бывало, ходил по огороду и махал лаптем, как будто кадилом. С возрастом он все более приобщался к церковной службе.

Когда Емельяну исполнилось восемнадцать лет, отец его решил женить на дочери крестьянина, жившего в соседнем селе Саврасово, Прасковье. Емельян, мысли которого все более склонялись к монашеству, не хотел жениться, переживал и плакал, но отец был неумолим. Прасковье также не понравился ее жених, который показался ей слишком молчаливым и серьезным, и она попыталась отказаться от замужества. Но сестра ее хлопнула ладонью по столу и заявила: «Если за него не пойдешь, то нет тебе больше никакого жениха». 

После свадьбы Емельян упросил жену, чтобы она отпустила его в монастырь. Та согласилась, и он ушел. Утром пришли, спросили Прасковью, где муж ее, но она ответила, что не знает. Мать Прасковьи потребовала, чтобы та пошла вместе с ней к блаженной Насте в село Урусово. Блаженная сказала Прасковье: «Ты не отчаивайся, вернется муж, только ты не вздумай замуж выйти!» На обратном пути она стала думать: «Чего, говорит, замуж выйти? С ума что ли я сошла - замуж идти? Что, девок что ли не хватает?» А на другой день, когда пришли Прасковью сватать, вспомнились слова блаженной. 

В 1922 году монастырь, где жил Емельян закрыли, он вернулся домой и стал трудиться в своем хозяйстве. В 1928 году Емельян уехал в город Алатырь, где стал проходить в храме послушание псаломщика и готовиться к рукоположению во диакона. Но в селе узнали, что он стал служить в церкви, и его племянник, председатель колхоза, донес в НКВД. В 1929 году, когда пришли арестовывать Емельяна, его не было дома. Тогда, скрываясь от ареста они с женой уехали в Восточный Казахстан к брату Емельяна.

  Здесь Емельян устороился псаломщиком в село Еловка, недалеко от города Барнаул на Алтае. В 1930 году в Емельян Алексеевич был рукоположен во диакона. Но жена брата не пожелала терпеть родню и потребовала, чтобы они уехали. К этому времени положение семьи Емельяна Алексеевича стало нелегким, средств для жизни не хватало и они голодали. От голода тяжело заболела дочь Анастасия, и он стал молиться, чтобы Господь забрал ее к Себе, но девочка поправилась. Когда они отправились в обратный путь на родину, у них украли все деньги, и Емельян Алексеевич предложил вернуться к брату, но Прасковья категорически отказалась. Одна добрая женщина позвала их в местный совхоз. Здесь Емельян устроился работать конюхом. Условия жизни оказались очень суровыми - на месяц всей семье выдавалось всего лишь несколько килограммов муки, и они стали голодать. Вскоре им из дома выслали деньги на дорогу, и они вернулись на родину.

В 1932 году в городе Алатырь диакон Емилиан был рукоположен во священника епископом Чебоксарским Памфилом (Лясковским). Отец Емилиан с 1932 года служил в храме села Любимовка, с 1935 года - села Ичиксы и с 1936 – села Ахматово Алатырского района. Храмы в то время закрывались властями поочередно. Последним местом его служения стал Крестовоздвиженский храм на окраине города Алатыря, называвшийся полевым. Он остался в то время единственным действующим в городе. Служил здесь отец Емельян вместе со священником Василием Покровским и диаконом Феодором Тарентиновым - секретным сотрудником НКВД. Став священником, отец Емилиан ревностно исполнял все молитвенные правила и чинопоследования, все, что входило в круг его обязанностей, и очень строго постился. От Великого Четверга до светлого Христова Воскресения он не ел ничего. Молился он большей частью ночью.

Старшая его дочь Анастасия рассказывала: «Однажды отец молился ночью на коленях, и вот слышим, что у нас отдирают доски на чердаке и вот-вот войдут к нам. Все испугались, а он как стоял на молитве, так и остался. А утром посмотрели – на чердаке все было в порядке». А однажды, когда он молился, домашние его услышали, что к их дому подъехали на лошадях, остановились и разговаривают. А отец Емилиан не обратил на это никакого внимания и продолжал молиться. Утром домашние вышли на крыльцо, но никаких следов не было видно, повсюду лежал нетронутый снег.

Будучи ревностным молитвенником, он был и ревностным исполнителем заповедей Христовых. Отец Емилиан любил всех без лицеприятия - и богатых, и нищих, он помогал всем, всякого старался утешить, плакал с плачущими и радовался с радующимися. Он подавал всем нищим, каких встречал, и привечал всех странников, какие к нему приходили.

Все годы своего служения священником отец Емилиан подвергался преследованиям властей. Его часто вызывали в районное отделение НКВД и здесь подолгу допрашивали. На допросах его то пугали разными преследованиями и карами, если он не откажется от священства, то  высмеивали и стыдили, что, он такой молодой и не хочет работать, а вместо этого обманывает народ и этим зарабатывает деньги. Сотрудники НКВД предлагали ему написать заявление, что Бога нет и религия - это обман. В обмен на это ему предлагали хорошую работу и зарплату. Но на все подобные уговоры отец Емилиан неизменно отвечал: «Хоть сейчас меня забирайте, но от Бога я никогда не откажусь».

Когда он шел на эти встречи, он всегда был готов к аресту и брал с собой мешочек с сухарями, который оставлял дочери Анастасии, сопровождавшей его во время этих визитов в отделение НКВД. Однажды, поздно вечером, когда в приемной почти никого не осталось, сотрудник НКВД подошел к ней и спросил зачем она здесь. Отец Емилиан ответил, что это его дочь и она пришла вместе с ним. Сотрудник хотел ее прогнать, но Анастасия громко заплакала, и тот отступился от нее.

Накануне ареста отец Емилиан чувствовал необъяснимую скорбь. Дочь Настя была у родни в деревне и, желая унять скорбь, священник попросил матушку привезти любимую дочку, но скорбь не проходила. Тогда он поехал к знакомому старику на пасеку где-то за рекой Сурой, а вскоре явились в дом сотрудники НКВД арестовывать священника. Матушка сказала куда ушел  муж и, произведя обыск и оставив засаду в доме – в штатской одежде, сотрудники поехали искать священника. Если кто-то приходил разрешалось говорить с ними только при сотрудниках НКВД. И так продолжалось 2-3 суток. Матушка слегла от переживаний и вся атмосфера в доме была крайне напряженной. Когда арестовали отца Емилиана, то сотрудники покинули дом.

          Священник Емилиан был арестован 25 июля 1941 года и в тот же день допрошен. Следующие допросы отца Емилиана состоялись 3, 4 и 9 августа.

На допросе 4 августа следователь спрашивал:

- Вы в марте 1939 года в полевой церкви среди верующих открыто высказывали: безбожники погибнут и они достойны геены огненной, - скажите вы признаете это?

  - Нет, не признаю, я так среди верующих не говорил. Я говорил: как мы христиане должны исповедывать истинную веру и любить друг друга. Не завидывать, не красть, не обманывать и никого не обижать. Верить в Бога Иисуса Христа, соблюдать посты по закону Божию, не желать ближнему, что самому не нравиться. Соблюдать праздничные воскресные дни, в которые трудом заниматься грешно. Почитать дни среду и пятницу, как постные дни, не есть мясной пищи. Больше я ничего не говорил.

- В марте месяце 1939 года среди монашек, проявляя свое недовольство против соввласти, говорили: я избранник Божий, поэтому я и служу, и меня арестовать никто не может. Вы подтверждаете это?

            - Нет, не подтверждаю, я этого не говорил, так как я все время ожидал ареста, в порядке очереди, потому что всех служителей культа уже арестовали.

            - В апреле 1941 года во время производства описи имущества в вашем доме работниками ГОРФО, что вы сказали им, когда было обнаружено ими 4 буханки хлеба?

            - Я в то время работникам ГОРФО сказал, что этот хлеб принадлежит квартиранту, к тому же я проявляя свое недовольство работникам ГОРФО, сказал: Будет вам шкуру драть с рабочих, дерните уж с попов. Вот в этом я признаю себя виновным.

            Один из свидетелей показал: «Хорошо помню, в последних числах января 1941 года, кода принесли извещение об уплате налога попам Покровскому и Кирееву, в это время Покровский в церкви заявил: я от службы отказываюсь, потому что наложили непосильный налог, эти коммунисты, с полки. Тогда Киреев среди присутствующих граждан верующих со злобой во всеуслышание сказал: граждане, так и так нас посадят в тюрьму, пусть меня возьмут из алтаря, прямо с престола, арестуют, но я буду служить до конца. Верующих Киреев этими словами возбудил в гнев против советской власти и они плакали, не желая расставаться с церковью и с попами Покровским и Киреевым. Верующие после этого заявили, служите батюшки мы вас поддержим и будем за вас хлопотать, чтобы с вас налоги сложили». 

Другой свидетель показывал: «Поп Покровский говорил: граждане верующие, на нас наложил Горфинотдел непосильный налог, поддержите нас, а то мы от службы в церкви отказываемся. Верующие в это время плакали и просили Покровского и Киреева продолжать службу в церкви. В это время поп Киреев говорил: несмотря на то, что на нас наложили непосильный налог, я согласен продолжать дальше службу, так как - так и так будем мы служить или не будем служить все равно мы будем наказаны – такое время сейчас пришло, так сказано в писании Божием».

Одна из свидетельниц в отношении Покровского и Киреева показывала: «В церкви при исповеди всегда проповеди говорили: верующие, нужно держаться вере Христовой, что она спасет от всяких бед и скорбей и душа ваша не погибнет, а будет обитать в Царствии Небесном. Потом поп Покровский, возвышая голос громко говорил: никого не слушайте, что нет Бога, Бог на небесах и вездесущ, на всяком месте, все видит и все ведает. В это время масса криком ему ответила – веруем батюшка. На это Покровский сказал: веруйте, крепко веруйте в Матерь Божию и во всех святых. В феврале 1941 года поп Покровский на поданное ему извещение о налоге на 9 тысяч рублей выразился так: эх, черт возьми, перед концем что ли они бесятся».

11 сентября был арестован еще один обвиняемый по этому делу – Подрезов Иван, пенсионер, живший подаяниями прихожан полевой церкви. 21 сентября на допросе он дал показания, что священники Покровский и Киреев являются руководителями контрреволюционной организации. Также в качестве лжесвидетелей выступили бывший священник Сергиевский, пятнадцатилетний юноша Махлай, посещавший богослужения в полевой церкви, староста полевой церкви Ворожейкина и некоторые другие, которые дали показания об антисоветской деятельности священников. Были проведены очные ставки между обвиняемыми священниками и свидетелями. 

Обвиняемый Подрезов, ранее давший показания об антисоветской деятельности священников, на очной ставке с отцом Емелианом Киреевым отказался от своих показаний и заявил: «Так сказано в писании Божием, что мы должны пострадать за Христа, и пусть я буду страдать, а их – Киреева и Покровского освободите. Я отказываюсь от своих показаний в части того, что Киреев и Покровский являются руководителями контрреволюционной организации».

23 сентября следствие было окончено. 10 октября всем троим обвиняемым было предъявлено обвинительное заключение по статье 58-10 части 2 и 58-11. 18 октября Судебная Коллегия по уголовным делам определила обвинительное заключение утвердить и на 30 октября было назначено судебное заседание. В назначенный день открылся суд, на котором подсудимые священники мужественно отрицали обвинения в антисоветской агитации. Прокурор просил суд вынести приговор в отношении Подрезова – расстрел, в отношении Покровского и Киреева – 10 лет лишения свободы. Адвокат просил в отношении Покровского и Киреева вынести мягкий, справедливый приговор. Обвиняемым было предоставлено последнее слово, в котором они просили вынести справедливый приговор.

На судебном заседании присутствовала супруга отца Емилиана с тремя детьми. Во время удаления судей на совещание им разрешили попрощаться с обвиняемым отцом, который поделился своими скорбями с родными. Он рассказал, что посадили его в камеру с отпетыми бандитами, которые издевались над ним - отобрали передачу с едой и кирзовым сапогом разбили голову.  

  После совещания суд приговорил всех троих к высшей мере наказания – расстрелу. В установленном порядке от приговоренных священников поступила совместная кассационная жалоба в Верховный Суд РСФСР о пересмотре приговора. Жалоба была рассмотрена и приговор признан правильным.

            Священники Василий Покровский и Емилиан Киреев и еще двое приговоренных были  расстреляны, по свидетельству одного из конвоиров, на правой стороне реки Суры, в 19 часов 30 минут вечера 26 декабря 1941 года.