Просто жить уже не получится, если внял откровению Божьему

Прежде чем придет в дома христиан “праздник праздников” (так еще называют Воскресение Христово), православным предстоит прожить Страстную седмицу, время наиболее строгого поста. С этой темы и началась наша беседа с архиереем Русской православной церкви, митрополитом Чебоксарским и Чувашским Савватием.

— Владыко, можно считать в сегодняшней ситуации, что пост — это не только воздержание, но и некий рубеж, не допускающий проникновения зла?

— Да, в этом году так совпало, что незадолго до начала Великого поста началась специальная операция на Украине. Но для нас, православных христиан, на протяжении тысячелетий Великий пост — это борьба со злом в самом себе. В ином аспекте пост рассматриваться не может.

Другое дело, что в традиции православия, и не только Русской православной церкви, в тяжелые для Отечества дни вся церковь брала на себя пост. Он мог длиться 40 дней, больше или меньше, совпадать или нет с Великим постом и нес одну цель: испросить у Господа прощения грехов. Все зло на земле происходит не потому, что того хочет Бог, а в результате человеческого выбора и человеческих же действий.  Такова оборотная сторона дарованной Богом людям свободы.

— Как в современной реальности простому человеку найти тот якорь, который поможет пережить бурю?

— Наверное, первым серьезным испытанием для людей стала вынужденная изоляция дома, в четырех стенах. Люди увидели своих близких с неведомой доселе стороны, поскольку не проводили раньше столько времени с ними. Многие впервые познали ценность того, что имели раньше.

Нынешняя ситуация — прямое следствие человеческого же выбора. Если человечество или его значительная часть не перестанут быть бездумным обществом потребления, в целом не пересмотрят свое отношение к жизни, не перестанут жить своими эгоистическими интересами,  беды станут только нарастать. Это не наказание Божье. По сути, человечество само себя наказывает. 

— Сердце кровью обливается, когда видишь и слышишь о невинных жертвах, особенно детях. Этот вопрос, наверное, задают многие: как Господь такое допускает?

— Скажу в третий раз: такое происходит только в результате действий человека. Они всегда имеют свои последствия. Не буду пускаться в подробности причин проводимой на Украине операции, об этом хорошо сказал наш патриарх Кирилл. По сути, внеш­ние силы столкнули два брат­ских народа, и это настоящая трагедия.

— Уже завтра Вербное воскресенье. Православные возьмут веточки вербы, освятят их в храмах и поставят рядом с иконами в честь праздника.

— Поймите, Вербное воскресенье вовсе не праздник дерева семейства ивовых и не праздник весны, как считают некоторые. Суть и смысл заключаются в другом.

Называется праздник Вход Господень в Иерусалим. Он о том, как Божьего Сына в Иерусалиме встречали как Сына Давидова, кричали Ему “Осанна!” и привет­ствовали пальмовыми листьями. А через некоторое время те же люди кричали Понтию Пилату: “Распни его!” Это история о ложных надеждах, что Иисус свергнет римлян и станет настоящим царем иудеев. Но Он пришел в этот мир вовсе не для этого. В метафорическом смысле это история и о нас. О том, что мы порой ждем от Бога или даже от близких вовсе не того, чего нужно ждать.   

— Впереди у нас еще и Страстная неделя. О чем следует задуматься, о чем молиться в это время?

— Во время Страстной седмицы мы вспоминаем последние дни земной жизни Иисуса Христа, до его Воскресения: Тайную вечерю его с учениками, предательство, распятие и мучения Спасителя на кресте и его смерть.

Главное же, что Отец так возлюбил человеков, что не пожалел Сына своего возлюбленного, отдал Его на смерть. Попробуйте представить, каково это, ведь многие из вас родители, — пожертвовать любимой дочерью или сыном ради спасения мира. 

Более того, Сын Божий пришел в этот мир с осознанием, что он должен умереть и добровольно принять муки на кресте, для того чтобы мы стали свободны от греха. Новое время, наставшее с тех пор, дает человеку надежду на Царствие Божье. Ветхозаветного человека ожидала одна участь, но после искупительной жертвы Иисуса Христа все изменилось. Вот о чем следует задуматься на Страстной неделе.

— В канун Пасхи многие ждут Сошествия Благодатного огня в Иерусалиме. Верите ли вы, что если огонь не снизойдет, это будет означать близкий конец мира?

— Феномен Благодатного огня — это настоящее чудо. Я сам несколько раз был тому свидетелем. Однажды владыка Варнава шел, держа в руках пучки восковых горящих свечей. Они полыхали, как факелы. Перед ним ступал начальник Русской духовной миссии в Иерусалиме митрополит Феодосий (служил на этой должности с 1993 по 2002 год. — Прим. автора) с пышной шевелюрой.  Владыку Варнаву в толпе толкнули, и он со всего размаха впечатался горящим факелом в волосы идущего впереди. Факел остался гореть, но и шевелюра осталась нетронутой. Это то, что я видел собственными глазами.

Сойдет огонь или нет — на все воля Божья. Мы надеемся, что и в этом году огонь сойдет, что его привезут в Чебоксары.

Что касается конца мира, то я точно знаю, что он грядет. Все в этом мире имеет свой срок.  Думаю, даже не нужно вычислять дату конца света, с окончанием жизненного пути каждого человека ждет его личный конец света — суд, на котором будут подведены итоги прожитого.

— До возвращения в Чувашию вы служили в Бурятии, регионе традиционного буддизма. Сложно ли было находить общий язык с населением?

— В каждом регионе свои особенности.  Бурятия — край сам по себе замечательный.  Помимо того, что это центр российского буддизма, в регионе сильна и старообрядческая община. Буддизм — это не столько религия, сколько мировоззрение. Довольно миролюбивое, впитывающее в себя традиции разных народов. Поэтому с буддистами мы были в добрых отношениях. При этом почти до самого отъезда я продолжал вести на радио передачу о православии “С нами Бог”,  ее я начинал еще на чуваш­ском радио до отъезда.

— Вам, наверное, встречались на пути и атеисты. Как строите отношения с ними?

— В жизни мне попадаются как атеисты-атеисты, так и атеисты-верующие. Последние верят, что Бога нет, и пытаются навязать это всем окружающим. С ними бывает сложно. Общение становится возможным, если удается договориться, что тема веры в разговоре — это  табу, и ее мы не обсуждаем, по­скольку им не убедить меня, а мне — их. Вообще, по жизни сложно общаться с теми, кто пытается навязать свою точку зрения остальным. С теми же воинствующими веганами, например, или сектантами.

— На ваш взгляд, каков уровень веры в народе в настоящее время?

— Это очень субъективная оценка, которую каждый дает исходя из своего окружения. Например, после возвращения в Чувашию я убедился, что уровень веры в нашей республике выше, чем в среднем по России. И он таким был всегда, даже в эпоху официального атеизма.  Выражалось это, конечно, в обрядовой составляющей. Даже партийные деятели без огласки крестили своих внуков в храме или приглашали священника на отпевание умерших пожилых членов семьи.

В девяностые годы для меня стало большим открытием, когда моя классная руководительница, убеждавшая меня вступить в комсомол, обратилась к вере.

— Это говорит о прежней неискренности или о том, что человек со временем меняется?

— О том, что в хорошем окружении в человеке проявляются лучшие черты личности, а в плохом — вылезает то, что таилось на самом дне. Именно поэтому очень важны нравственные ориентиры, которые задаются на государственном уровне. Считаю, что сейчас в России есть все предпосылки для развития нравственного духовного общества. Обратите внимание: в праздники храмы полны народу, и приходят вовсе не одни старушки, а люди самых разных поколений, много молодежи.

— С ростом в церковной иерархии (архимандрит, епископ, архиепископ, митрополит) чув­ствуете ли вы усиление груза, давящего на плечи?

— С того момента, как стал епископом и правящим архиереем, нагрузка только увеличивается.  Сегодня на плечах лежат не только служение, но и церковное администрирование, и многое-многое другое. Правда, по сравнению с Бурятией нагрузки все же меньше. Там в 2009 году пришлось с нуля создавать сначала епархию, все ее структуры, потом и митрополию.

— Какие храмы в Чувашии ваши любимые? Нужны ли Новочебоксарску еще церкви?

— Можно сказать, что все храмы, и большие, и малые, хороши. Однако к Введенскому собору у меня особое отношение, поскольку здесь я вырос, здесь служил мой отец, и всю его атмосферу я впитал с младых ногтей.

Что касается Новочебоксарска, когда мы завершим строительство Никольского храма, возведем церковь Ксении Петербургской, тогда и вернемся к этому вопросу.

— Вы один из иерархов Русской православной церкви, кто активно пользуется в своей деятельности социальными сетями. Это помогает внутреннему церковному общению или больше рассчитано на далеких от церкви людей?

— И то и другое. Люди все равны. Православные, на мой взгляд, отличаются от всех остальных только одним: они увидели в себе грех, считают себя грешниками и пытаются бороться со своими грехами.

Люди, которые впервые заходят в церковь, думают, что увидят внутри святых людей: тех же бабушек, священников, даже женщину, что моет полы. А когда видят, что это не так, сильно разочаровываются и говорят: мы в вашу церковь больше ни ногой. Но дело в том, что как в больницу приходят люди сплошь больные, так и в церковь в основном грешники, которые при этом пытаются бороться со своими страстями.

Это касается и священников. Они вовсе не безгрешны, но рукоположение в сан дает им право и обязанность совершать таин­ства — священнодействия с участием Святого Духа.

— Что можно посоветовать людям, находящимся в раздумьях, но еще не сделавшим первого шага к собственному спасению?

— Если человек задумался, значит, он уже готов ступить на этот путь. Главное — не лениться, идти, и тогда Господь откроется тем или иным способом.